Код Атлантиды - Страница 98

– Джон Ньюлендс, – перебил его Хаккетт. – Английский химик. Он проделал такую же работу в девятнадцатом веке и подтвердил существование некоей числовой модели. Только Ньюлендс взял за сравнение музыку. В музыкальной гамме семь нот, а с восьмой мы переходим на следующую октаву. Но в том же году Майер открыл в ритме периодичности и более сложную структуру. – Хаккетт улыбнулся, как человек, знающий, о чем говорит. – Восьмой и шестнадцатый элемент – это всегда как бы подъемы, пики, а потом ритм смещается на восемнадцать элементов вместо семи. По периодической системе словно проходит волна… Между прочим, осталось семнадцать минут.

– По периодической системе проходит волна?

– Да, – кивнула Сара. – Это означает, что можно предсказать, где, в каком месте таблицы, появятся следующие стабильные элементы. Существует что-то вроде Атлантиды, некий элемент, проходящий параллельно общепринятой таблице, который еще предстоит открыть. Где-то в группе с атомным числом от ста пятнадцати до ста восьмидесяти.

– Орихалк, – подсказал Пирс.

Сара моргнула.

– Извините? Не поняла.

– Платон. Описывая в первый раз Атлантиду, он отмечал, что ее стены покрыты драгоценными металлами. Золотом, серебром. И самым ценным из всех был загадочный красновато-золотистый металл, называемый им орихалком. В книге сказано, что он светился, как огонь.

– С-60 в чистом виде тоже имеет красновато-золотистый цвет, – напомнила Сара.

– Но орихалк не камень, а металл.

– В Южной Америке, – задумчиво заговорил Скотт, – как гласит одна легенда, когда четыре главных бога выполнили свою миссию, то, прежде чем уйти, они поместили все свои знания и всю свою силу в некий дар, одновременно почитаемый и внушающий страх. Дар этот существовал в виде камня. Камня Накцит.

– Моисей, отправившись на гору, чтобы получить десять заповедей, увидел там камень, на котором они были начертаны пальцем Бога, – напомнила Новэмбер. – И камень отливал голубым. От камня исходил такой жар, что Моисею обожгло лицо, и потом ему до конца жизни пришлось скрывать шрамы.

– Древние камни… древние металлы… – пробормотал Скотт, снова рассматривая фотографию и потирая ладонью щеку. – Периодичность. Скачкообразная последовательность. Я что-то упускаю. Но что?

Гэнт поднялся со стула. Все это было выше его разумения и, откровенно говоря, изрядно раздражало.

– Спутник сейчас переориентируют, – сказал он. – Специально для вас. Хочу посмотреть, как идет заправка самолетов. И позвоню еще раз китайцам, сообщу, что мы собираемся вылетать.

– Каким китайцам? – спросила Сара.

– Всем, кто слушает. Для начала тем, что на корабле.

– А если никто не ответит?

– Тогда останется только помолиться, чтобы нас не подстрелили. Потому что полетим в любом случае.

Майор уже дошел до двери, когда Хаккетт, выглянув в окно, увидел направляющееся к берегу огромное серое десантное судно-амфибию Военно-морского флота США.

– Это еще что такое? – спросил физик, наблюдая за тем, как подбежавшие к машине морские пехотинцы выгружают что-то напоминающее плоский черный гроб. – Что они делают? – Подхватив ящик, моряки поспешно понесли его к базе.

– А, это… Наша тактическая ядерная боеголовка, – с видом знатока объяснил Гэнт.

Он застегнул парку и вышел, а Хаккетт перешел к Пирсу и Новэмбер.

– Хочется надеяться, что орихалк не окажется ураном, потому что в противном случае мы можем навсегда остаться в Атлантиде.

– И что же вы собираетесь делать? – сердито спросила Новэмбер.

– Складировать бомбу, – холодно ответил Гэнт, пропуская пехотинцев с грузом через переднюю дверь.

– В часовне?

– А у вас есть идея получше? Китайцы никогда не оправдаются перед международным сообществом, если обстреляют мирно молящихся американцев.

Сидевшие на скамье неподалеку от алтаря и рядом со стеклянным пингвином Хаккетт и Скотт повернулись. Повозившись с ящиком, моряки в конце концов довольно бесцеремонно бросили его на пол.

– Где-то я это уже видел, – заметил Хаккетт. – Наверное, в «Планете обезьян».

Сара опустилась на скамью около лингвиста. Скотт задумчиво грыз карандаш и напряженно смотрел на фотографию.

– Сколько осталось?

Скотт взглянул на Хаккетта. Физик посмотрел на часы.

– Три минуты.

Скотт громко выдохнул и шлепнул себя по губам. Потом посмотрел на крест за алтарем.

– Черт возьми, когда знаешь, что грядет, на многое начинаешь смотреть иначе.

Сара взяла его за руку и нежно сжала пальцы.

– Откуда вы, Ричард?

Он вздохнул.

– Из Сиэтла. Знаете, есть такой милый город. В нем все как бы сжато, уплотнено. Никаких пригородов фактически нет, так что ты всегда близок к природе. Можно ходить в походы, кататься на велосипеде, плавать под парусом. Повсюду, куда ни посмотришь, горы и озера. Леса… темно-зеленые, густые леса, очень красиво. – Сара согласно кивнула. – Дугласовы пихты. Широколистные клены. Ликерные рябины. Кизил. Можно выйти из города, погулять, вернуться, выпить кофе в «Старбаксе» и при этом чувствовать себя так, словно вы действительно побывали где-то далеко. У нас в Сиэтле двести пятьдесят восемь мостов, самых разных, какие только можно представить. А все потому, что вокруг озера. Есть даже два понтонных. Одни говорят, что в городе слишком много дыр и брешей, как в топографическом, так и в социальном смысле, но, по-моему, мостов так много оттого, что люди не любят сидеть на одном месте. И их ничто не останавливает. – Он помолчал, подумал. – Мне будет всего этого недоставать, если вдруг…

Рядом с усталым стоном пристроился Мейтсон.